Круглая печать. Повести - Страница 90

А арба все ехала и ехала по направлению к синим горам.

В полдень возчик сделал остановку возле чайханы. Снял ведро, которое болталось под арбой, напоил лошадь из арыка, вошел в чайхану, молча поздоровался с чайханщиком, только наклонил голову и приложил руку к сердцу. Ваял чайник, лепешку, не торопясь поел, обошел арбу кругом, ткнул в мешок рукояткой камчи и, взобравшись наверх, двинулся дальше.

На закате арба свернула с пыльной дороги. Лошадь побежала быстрее под гору и остановилась в камышах. Рядом была река, от нее веяло прохладой. Возчик сначала выпряг лошадь, напоил ее и стреножил. Потом развязал мешок и за шиворот выволок оттуда мальчика. «Подох, что ли?» - подумал он про себя. Кудрат был без сознания. Он не чувствовал, как бандит вытащил кляп у него изо рта и долго-долго развязывал веревки на руках и ногах. «Живой, - думал про себя возчик, - теплый. Маленькие - они живучие».

Барат - читатель понимает, что это именно он, - ведром зачерпнул из реки холодной воды, не глянув, вылил ее на мальчика и сел в сторонке ужинать.

Кудрат открыл глаза, но долго лежал неподвижно, потому что сознание возвращалось к нему очень медленно. Сначала он услышал, как шумит большая река за камышами, и увидел крупные звезды в глубоком черном небе, потом постепенно вспомнил все.

Он увидел рядом с собой человека, и сначала ему показалось, что это тот, рябоватый с бельмом. Но нет, этот был пониже ростом, и лицо у него было гладкое, с толстыми щеками. Кудрат попробовал приподняться, но из этого ничего не вышло.

- Пить… - сказал Кудрат.

Голос звучал очень тихо, но человек в чалме услышал. Он подошел к мальчику и вылил ему в рот остатки воды из ведра. Кудрат едва не захлебнулся. Он закашлялся, кашлять было очень больно. Потом ему стало легче, и он не то заснул, не то забылся.

3

После работы Иван Кустов зашел в спортивный магазин.

- Еще не привозили, - сказал ему продавец. Он и без вопроса знал, что Ивану нужен фиксаж.

- Чувствую, - сказал Иван. - А ружья не ожидаете?

- Ожидаем, - ответил продавец. - Вот уже семь месяцев ожидаем.

Из магазина Иван пошел в угрозыск. Он знал, что Михаил бывает там допоздна. Но Михаила там не было. Дежурный сказал, что Сазонов, видимо, дома, и Иван пошел к нему на квартиру.

Жена Сазонова, татарка Фатима, очень ему обрадовалась. Она стояла у керосинки и жарила в масле беляши.

- Молодец, что не забыл: ведь сегодня три года нашей свадьбы. У меня беляши горячие, Миша пиво обещал принести.

Семья Сазонова жила в двух комнатах старинного особняка, который когда-то принадлежал чиновнику царской администрации, а сейчас в этом доме разместилось несколько семей. Двор у всех был общий, и сквозь раскрытое окно Иван видел, как копошилась в песочке черноглазая и белокурая дочка Сазоновых Марина.

Иван бывал здесь редко, много реже, чем хотелось бы. Так получалось прежде всего потому, что застать Мишу дома было еще труднее, чем на работе.

Фатима заговорила о том, что пора бы и Ивану жениться и детей заводить, что у нее на примете есть очень хорошая девушка, работает медсестрой.

Наступал вечер. С дальних гор на Ташкент катилась прохлада. Фатима уложила дочку спать, кастрюлю с беляшами сунула под одеяло, чтобы не остывали, а Михаил все не возвращался. Иван сидел, добродушно поддакивая Фатиме и соглашаясь, что, конечно, пора жениться и остепениться. Договорился с ней, что придет на днях, чтобы сфотографировать дочку своим новым фотоаппаратом. Потом, не дожидаясь Михаила, они сели пить чай с беляшами. Когда Иван напился и, по русскому обычаю, перевернул стакан, пришел хозяин. Фатима опять поставила чайник на керосинку, и чаепитие началось снова.

- Очень муторное дело досталось, - сказал Михаил, - таинственное убийство. Убили старика, председателя махалинской комиссии, похитили печать и скрылись. Ясно, что в деле участвовали минимум двое, может быть, трое. Один местный, ташкентский, это точно, а двое других приезжие. Дело-то, собственно, не мне поручено, я только помогаю. Сегодня вот анонимка пришла. Все сходится, что в деле замешан учитель один, узбек. Просто удивительно совпадает. Прямых улик нет, но поведение подозрительное. Очень мне не хочется думать, что в таком деле учитель замешан. Я, знаешь, три года только в школе учился, но к учителям у меня отношение на всю жизнь. Просто не хочется верить, что человек, который всю жизнь детям посвятил, может с убийцами связаться. Однако все так получается. Даже слишком складно. Следователь сегодня подписал постановление на арест. Я просил его дня два-три подождать, а он мне: «Вдруг скроется». Здесь ведь, в Узбекистане, все друг другу родственники, может уехать в кишлак - и как в воду.

- Знаешь, - сказал Иван, - мне твои сыщицкие дела надоели. Как ни приду, все ты мне о преступниках рассказываешь. Я же тебе про свои монтерские дела не говорю. Я сегодня на двадцати шести столбах изоляторы сменил. В полдень какой-то дурак на подстанции рубильник включил, а я не знал. Еще бы чуть-чуть - и ты бы на меня сегодня в морге смотрел. Я же тебе про то не рассказываю. Давай лучше о приятном о чем-нибудь. Вот ты, например, в горах бывал когда-нибудь? Вот, например, в Чимгане или в Хумсане?

- Там не бывал, - сказал Михаил, - а под Самаркандом, в Ургуте, был. Года за два до того, как мы с тобой встретились, я в научной экспедиции работал, рейку носил. Знаешь, один в трубку смотрит на треноге, а я с рейкой хожу. И напали на нас ночью басмачи, шайка Кур-Султана. Может, слышал?

- Нет, не слышал. Басмачи - это по твоей части. А ты про Эдисона слышал?