Круглая печать. Повести - Страница 25

- Ну вот, - продолжал свой рассказ Насыр-ака, держа в руках глобус. - Значит, на земле живут разные люди, люди разных национальностей. Здесь вот живут французы, здесь американцы, здесь австрийцы, здесь русские, а здесь вот живем мы с вами. А теперь скажите, какие национальности есть в Бухаре?

Ребята заговорили все разом:

- Узбеки.

- Таджики.

- Индийцы.

- Евреи.

- Белуджи.

- Цыгане.

- Правильно, - поднял руку Насыр-ака. - Правильно. А теперь расскажите, чем они отличаются друг от друга?

Этот вопрос оказался труднее первого. Ребята говорили о том, что индийцы носят особого покроя шаровары и рубахи, что голову они бреют не всю, а оставляют на затылке длинные пряди, на головах у них колпаки, закрывающие уши и затылок; что евреи живут отдельно, в особых кварталах, что молятся евреи и индийцы не тому богу, какому молятся таджики и узбеки, а своим богам. О цыганах говорили, что они не живут на одном месте и летом ставят белые шатры; делают они сита, мотыги, ложки. Белуджи лицом чернее цыган, их называют поэтому черными цыганами, и занимаются они дрессировкой обезьянок, козлов и медведей…

Насыр-ака опять поднял руку, и ребята затихли.

- А теперь, - сказал он и подошел к Талибу, - теперь скажите, какая у нашего Талибджана тюбетейка?

- Ферганская, - хором сказали ребята.

- Так! - Насыр-ака взял тюбетейку в руку и опять спросил: - А похожа эта тюбетейка на нашу бухарскую?

- Нет! - так же дружно ответили ученики.

- А на индийский колпак?

- Нет!

- А на еврейскую тюбетейку?

- Конечно, нет, - не так уже уверенно, удивляясь простоте вопроса, отвечали ученики.

- А на русскую кепку она похожа?

Все ребята видели русскую кепку, и то, что она очень не похожа на местные тюбетейки и колпаки, было совершенно ясно.

- Конечно, не похожа. Совсем не похожа, - сказали ребята.

- Ну а ты, Талибджан, как думаешь? - спросил учитель.

Талиб на минуту задумался, зная, что простой вопрос задан ему не зря; он представил себе русскую кепку, посмотрел на свою тюбетейку в руках учителя и твердо сказал:

- Совсем не похожа.

- Вот, - развел руками Насыр-ака. - Вот так рассуждают все те, кто смотрит только по внешности, кто поверхностно смотрит, кто не умеет смотреть глубже. Подумайте хорошенько, ведь и тюбетейка, и кепка, и колпак из одного материала сделаны, одними нитками шиты и одному делу служат. Так и люди.

Ученики переглянулись. А ведь действительно, никому из них раньше это и в голову не приходило.

- Правильно, - сказал сын медника.

- Неправильно, - возразил сын писаря из канцелярии верховного судьи. - Мы, мусульмане, верим в аллаха и ему служим. Наш аллах - единственный правильный бог, а у индусов, у русских и у евреев бог неправильный. Как же это мы можем быть одинаковыми с ними?

Вопрос этот был трудный. Он был трудный не потому, что Насыр-ака не мог на него ответить, а потому, что он испугался: вдруг сын писаря расскажет дома об этом. Писарь может рассказать верховному судье, и тогда…

Что будет тогда, Насыр-ака знал хорошо. Можно легко обвинить человека в оскорблении веры. За это посадят в тюрьму или отстегают плетками прямо на площади.

- Видите ли, - осторожно начал Насыр-ака, - все люди сотворены богом одинаковыми. Только не все нашли правильного бога. Это не их вина. Главное, что люди должны служить одному делу, делать жизнь лучше. Разве цыгане не делают сита для нас для всех, разве евреи не шьют одежду, не вышивают тюбетейки, разве русские не делают для нас эту бумагу, эти грифельные доски?

Талиб понял, в какое трудное положение попал учитель, и потому сказал:

- Русские делают паровозы и вагоны, красивый бархат и посуду, русские привозят керосин…

- Ты забыл, что русские делают еще и ре-во-лю-ци-ю! - воскликнул сын писаря. - Их за это аллах накажет, мой отец так говорит.

Насыр-ака вдруг рассердился:

- Хватит об этом болтать! Хватит спорить. Нас не интересует революция. Мы все - верные дети эмира. Мы все - верные дети нашего мудрого эмира, и мы - правоверные мусульмане. Хватит об этом. Теперь мы будем читать коран. Кто знает наизусть первую главу нашей священной книги? Как она называется?

- «Фатиха», - ответили ребята.

Первую главу все знали. Она самая короткая.

- А как называется вторая глава?

- «Корова», - ответило несколько голосов.

- Пусть же Талибджан начнет читать коран со второй главы.

- «Во имя аллаха милостивого, милосердного! Эта книга - нет сомнения в том - руководство для богобоязненных, тех, которые веруют в тайное и выстаивают молитву, из того, чем мы их наделили, расходуют, и тех, которые веруют в то, что ниспослано тебе и что ниспослано до тебя, и в последней жизни они убеждены…»

Не очень-то понимая, что он сейчас читает, да и не вдумываясь, Талиб продолжал до тех пор, пока учитель не остановил его:

- Достаточно. А теперь пусть кто-нибудь расскажет, как аллах сотворил землю и небо.

Встал сын писаря.

- Аллах сказал: «Будь», и все само появилось, - уверенно начал он. - Сначала он создал небо и землю, установил даже целых семь небес, а самое ближнее небо украсил звездами и луной.

- Достаточно, - сказал учитель. - Пусть теперь кто-нибудь ответит, откуда появились горы.

Встал другой мальчик - сын купца - и сказал, что аллах бросил горы на землю для равновесия.

- А для чего создал аллах животных? - опять спрашивал учитель.

- Для того чтобы люди ездили на них и питались ими, - отвечал еще один из учеников.

Так продолжалось долго.

В других классах уроки кончились, и ребята, подхватив сумки, убежали домой, а Насыр-ака все еще занимался кораном. Он был настойчив и раздражителен, ругал ребят за малейшие ошибки и похвалил только сына писаря, хотя он отвечал не лучше других. Наконец и он отпустил учеников.